Градоначальник Карташов, идущий по описи под номером пятым, выгодно выделялся на фоне своих градоначальнических предшественников. Ибо запорожские градоначальники по сути своей чем-нибудь ему да уступали: Головко был слаб в делах и делал мало толкового; генерал Поляк, хотя и был личностью почитаемой и легендарной, рано умер и сделать успел немногое; Червоненко был семейно нечистоплотен и явный коррупционер, о чём имелась в Горсовете соответствующая справка; а Бережной со всей своей администрацией запятнал свою репутацию случаем с Памятником (см. http://www.udaff.com/creo/89542.html).. Короче, как ни крути, Карташов в этой плеяде градоначальников был, по меткому выражению летописца «словно новый «Фольксваген» средь «Запорожцев» и «Таврий». А посему, чтобы за собой закрепить превосходство, Карташов решил наконец построить долгожданные новые мосты через Днепр, которые так жаждали запорожцы, особенно жители Хортицкой и Правобережной слобод.

Мосты строились долго. Пожалуй даже, чересчур долго, и как пишет летописец «строительство сих сооружений тянулась как вонь за народным ополчением». Денег не хватало, ибо лихоимство и воровство губернских чиновников было весьма велико, а на мосты перепадали объедки с губернского стола. В столице на просьбы Карташова отвечали, что Украина велика, мостов в ней требуется неисчислимое множество, а кризис ничего строить не даёт. И пока Карташов слал петиции начальственным структурам, средь самих запорожцев поползли, как водится, разные слухи. Одни говорили, что Карташов строит мост лично для себя, другие – что он прикарманивает деньги («очередной прохвост» - вздыхали благодарные запорожские обыватели), а третьи – что мосту не суждено быть построенным. Так архиерей Тихон, большой знаток апокрифов и писаний, утверждал, что места, где должен стоять мост, прокляты, ибо во времена первые были местом совокупления Адама, святого праотца нашего и демоницы Лилит, от которой происходят черти, мучающие законопослушно пьющих запорожцев «белою горячкою». Другие же, к примеру, хортицкой староста, говорили, что по дну реки проходит разлом земных недр, а строители, зная это, строить ничего не хотят и ебут вола.

Так или иначе, к концу строительства запорожцы разделились на два лагеря – тех, кто строительство мостов поддерживал, и тех, кто был категорически против. Как так вышло, летописец не уточняет, но говорит, что «проявилась присущая запорожским обывателям дурь во всей красе – мосты были нужны, только строились так медленно, что и ждать их перестали и позабыли, что они нужны». Воры же из администрации подбивали народ думать, что мосты много денег тянут из обывательских карманов, а жители Правобережья даже предполагали, что вся Хортицкая слобода к ним жить навсегда по новому мосту переедет.

И всё же, через 13 лет (вот оно, число несчастливое!) мосты, наконец, были достроены, и Карташов превеликое празднество по этому поводу организовал – как водится, с бесплатною раздачею водки «Хортицкий ступор» по бутылке на нос. Однако не ведал, что назревает меж запорожцами за мосты серьёзный конфликт. Проявилось это, когда возле основания Второго Благословенного Моста им. Ивана Сирка (новый мост с острова на Левый берег) собрались две толпы с транспарантами, пивом и молотками. Первые кричали, что мост следует сегодня же открыть и пустить по нему транспорт, вторые – что мост проклят и несёт городу разорение и Божье проклятие. Мостоненавистники, в оправдание своих лозунгов, вывели из дебрей острова трёх волхвов. Волхвы, одетые в рубище и старые шлёпанцы, все с папиросами и в чёрных очках, заявили, что мосты – дело старым богам неугодное, а в месте, где основания мостов покоятся, карма плохая. Самый старый, потеребив бороду, заявил, что началось Одержание и много чего плёл, чего запорожцы не поняли (а самые догадливые смекнули, что волхв обкуренным читал «Улитку на склоне» Стругацких). Тут то и началась война за Мосты, которой эпоха Карташова ознаменовалась.

Война эта была не то, чтобы особо кровопролитной или затяжной, а всё ж таки с сотни четыре запорожцев с обеих сторон в ней полегло. Сам Карташов, возглавив сторонников мостов, расставил посты на мостах, а всех кто осмеливался к ним подходить без заверенной в Горсовете Справки о намерениях, беспощадно сёк и расточал. В отместку противники мостов не пускали на мост подъезжающий транспорт, подкупали охрану мостов и писали ночью на поверхностях моста разные непотребные надписи. Карташов даже хотел изловить волхвов, которые подбивали запорожцев на бунт, да только солдаты городские возвращались из островных дебрей наглухо обкуренными, с чудовищным перегаром и бормотали что-то про начавшееся Одержание и новые отряды подруг. Карташов, Стругацких отродясь не читавший, считал, что это секретные явки и пароли и шёл, как можно догадаться, в совсем неверном направлении.

Конец же войне положило решение столичного мостового ведомства, которое ломало голову над тем, как войну в Запорожье прекратить, но мосты оставить в целости и сохранности. В один прекрасный день на подъезде к Первому Благословенному Мосту им. Ивана Трясило остановилась машина, с которой глашатай громко обеим сторонам, вызванным заранее, зачитал приказ Кабинета Министров, согласно которому мосты остаются на месте, но сторонники мостов во главе с градоначальником Карташовым платят военную контрибуцию и возмещают противникам мостом все виды ущерба в чётко назначенной сумме. Это решение и положило начало Мостовому перемирию, а период позорной войны был забыт. Волхвы были изловлены, наказаны сечением и великодушно Карташовым в родные хортицкие дебри отпущены, как говорит летописец «со всей градоначальникам свойственной благопристойностью». Летописец также добавляет, что не решение правительства войну прекратило, а то, что запорожцы устали воевать, ибо сами они народ мирный и, в общем то, беспорядку чуждый.

Мосты простояли вплоть до эпохи градоначальника Кормового (в описи под номером восьмым), и были полностью и окончательно разрушены вместе с плотиной ДнепроГЭСа в ходе Войны Против Мостов. Началась она, как водится, с абсолютно дурацкого случая – группа малолетних юродивых, катаясь на скейтах по мосту, трагически погибла, свалившись полным составом в реку. Поскольку в инженерных мостовых документах не учитывалось, что по краю моста нельзя рассекать на доске с колёсами, виновным объявили сам Первый Благословенный Мост им. Ивана Трясило. Припомнили давние времена, и новые волхвы (всё так же в китайских шлёпанцах, тряпье, в чёрных очках и с косяками) напомнили, что мосты, дескать, прокляты и уже жертву свою кровавую взымают. И завертелось колесо Истории в обратную сторону – одни запорожцы насмерть стояли за мосты, говоря, что из-за глупости дебилов-недорослей страдать не намерены, а другие – что мосты вообще, помимо общей опасности своей, служат пристанищем продажных девок, стоящих вдоль дороги, а также всяческим рыбакам-алкоголикам и прочей шантрапе. На этот раз градоначальник Кормовой, не обладая ни решительностью, ни благородством, ни умом Карташова, а также будучи помешанным на нравственности (летопись говорит о нём как о градоначальнике-девственнике) активно поддержал противников мостов и мосты разрушил до основания. Летописец добавляет, что впоследствии Кормового публично казнили в столице, на Майдане за проявленное самоуправство, а в городе Запорожье начался период Раскола, который и привёл впоследствии к разрушению этого славного города. Но это уже совсем другая история…