Вступительного введения не будет. Надаела эта херня. Всем, всем, всем: читайте мой тупой расскас и говорите, что вам нравится! Считаю до трёх. Ладно, всё это отстой конечно. Я уже заебался литературным творчеством и через час пойду напиваться пивом. А вы будете читаааааать!!!! (Гы гы (злорадный смех)). Эпиграф:

"I have not yet ruled enough
My hands in chains
The break, the hole in the wall"

KMFDM

На днях я посетил интересное место. Это была какая-то общественная организация. Она находилась в подвале дома №24 по улице ново-садовой. Было очень темно и сыро, под ногами что-то копошилось, я подумал, что крысы - потом все крософки обкусаны оказались, и шнурки отгрызаны. Вобщем, лишился я своих старых, видавших виды королевских кросовок, подаренных мне от имени нашего заводского коллектива, потому что те, другие старые крософки я потерял по пьяни, или, может, сняли кто-нибудь злобный и не брезгливый. Впрочем, я не слишком расстраивался - у меня оставались добротные резиновые сапоги, украденные мною ещё в армии. Конечно, немного неудобно ходить летом в сапогах, но я не расстраивался - я редко бывал на улице. В подворотне, густо заросшей неконтролируемо размножающейся флорой, в кустах лопуха я заметил какое-то существо. Мое внимание привлекли два мерцающих черных глаза, бездонных как пропасть. Существо неподвижно сидело, выпрямившись, как по стойке смирно, только сидя. Его голову и плечи, и всё тело, кроме одутловатого лица, покрывал мех, густой, но грязный и свалявшийся, так что я подумал, что существо больно. Страх перед неизведанным, но, в то же время, любопытство и жалось боролись внутри моей головы. В виски стучали глухие монотонные удары борьбы. В ушах гудело, перед глазами плыло. Вдруг я почувствовал, как по губе что-то пробежало - струйка крови, льющаяся из носа. Черт, ну и дела. Голова закружилась так сильно, что я, пошатнувшись, еле удержал равновесие. Нестерпимо хотелось убежать прочь, но я твердо решил узнать, что же это за существо в кустах, и я сделал ещё один шаг. Скрутило живот и заломило кости. Вдруг свело ногу, её как будто пронзило сотней девятидюймовых гвоздей, я заскрежетал зубами от нестерпимой боли, сжал руки в кулаки, на бедном лице моём всё перекорячилось. Приволакивая ногу, я, сделав невероятное усилие, приблизился к чужому в плотную. И нагнулся, чтобы лучше рассмотреть его. Незнакомец был очень маленький, размером с младенца. Короткие, но толстые ручки и ножки он развел в стороны, как будто сдавался гестаповцам. Коричневая шерсть, кое-где вылезшая, где-то опалённая, имела весьма жалкий вид. Лицо. Голова. Два круглых уха. Невероятно, это был плюшевый медведь. Вдруг я увидел, что из живота медведя торчала рукоятка ножа. Из прореза вываливалась серая вата. Удивительно, как я сразу не заметил. Отодвинув широкие жирные листы лопуха, я увидел, что мишка сидит посередине большой лужи… КРОВИ! Его мех окрасился темно-красным. Из-за соседнего куста были видны человеческие ноги. Маленькие ноги в сандалях. Это был детский труп. Кожа на ногах была совершенно бледная, он лежал тут как минимум день. Во все стороны расползлась широкая кровавая лужа. На лице медведя застыла невеселая насмешливая улыбка, и весь он имел какой-то жестокий, зверский вид. Я заглянул в его лицо. Два черных безумных глаза впились в меня, не отпуская мой взор. По спине пробежали мурашки. Я осознал, что не могу разогнуться - позвоночник был парализован. Ощутил, как нечто пытается проникнуть в мой мозг. Перед глазами встал какой-то красный туман, и я видел всё красным. Голова перестала соображать, сознание пропало. Рука сама собой потянулась к ножу, торчащему из медведя, и осторожно вынула оружие. Обычный кухонный нож. Не требующий заточки. Лезвие, зазубренное с одной стороны, ослепительно сверкнуло в лучах солнца, падавших сквозь черно-красные кроны деревьев, сомкнувшиеся над головой и закрывающие ярко-красное летнее безоблачное небо, раскаленное палящее солнце. Другая рука осторожно, даже нежно взяла медведя за лапу, и мы пошли. Единая сущность - медведь и ещё кто-то, мы. Проходя мимо трупа ребенка, мы увидели, что он лежит лицом вниз. Голова была расколота, как будто грецкий орех, сильно сжатый в кулаке.

Не знаю, как я оказался дома. Очнулся ночью. Я лежал, весь в поту, в постели. Во тьме слышно было только моё прерывистое судорожное дыхание. Жарко. Весь в поту. Простыня вся пропитана потом, невыносимо жарко и душно. Сквозь щель, оставленную приоткрытой дверью, из коридора в комнату проникал электрический свет, ярко-желтой полоской ложась на полу. Я встал на трясущихся ногах, подошел к двери и выглянул в коридор. Вздрогнул: в прихожей, на тумбочке, сидел ОН. Настенные часы отсчитывали время, тихо щелкая в тишине. Голова нестерпимо трещала, сдавливаемая невидимыми тисками. Я потерял опору и упал на пол. Распластавшись на линолеуме, я лежал, не в силах подняться, удерживаемый одним лишь взглядом повелителя. Открыв глаза, я увидел перед собой, на полу, тот самый нож. Лезвие, покрытое коркой засохшей крови.

Моя жизнь постепенно превращалась в ад. Дни и ночи я не мог ни о чём думать, нестерпимо болела голова и в мозгу всё время всплывал один и тот же образ, который я мог лишь тихо ненавидеть. Руки тряслись, лицо моё опухло. Мне всё время недоставало воздуха, я задыхался. Мучения стали нормальным моим состоянием. Время от времени он забирал меня, и я не помнил, что происходило в это время, были лишь обрывки смутных воспоминаний, как от забытого сна - страх и тревога. Я мог вернуться через час, а мог пропасть и на день. Начальник вызвал меня к себе, допросить, почему я так часто перестал появляться на работе. Я сидел на стуле, дрожа, как в лихорадке. Его вопросы доходили до моего сознания с длительной задержкой, голос звучал как будто из другого мира. Я услышал в голове приказ. Звук повелительной ноты, как сирена, нарастал. Я видел, как начальник испуганно смотрел на меня, я вскочил со стула, и выбежал в коридор. Мне не хватало воздуха, я задыхался, но всё равно бежал. ОН приказывал мне вернуться домой.

…Моя реальность была связана только с ним. Он владел мной безраздельно, и я ненавидел его. Вся моя жизнь превратилась в ненависть. Он чувствовал это, и мучил меня всё больше. …Я калечил своё тело, своё лицо по его приказу. Я сжег свою квартиру и перебрался в холодный сырой подвал. О работе я больше не вспоминал. Я забыл о питании, но что-то поддерживало мои силы. Одежда превратилась в лохмотья. Теперь мы выходили на улицу только глубокой темной ночью, днем он меня не отпускал. …Мы шли по безлюдной улице, я нес его в руке. Он "спал" - ничего не приказывал мне и не мучил. Я остановился около стены дома. С листа формата А4 на меня смотрело лицо, похожее на меня, но очень худое, обезображенное шрамами. Постепенно до меня дошло, что это моё изображение. Фоторобот. Взгляд скользнул ниже. Надпись: "Особо опасный преступник. Маньяк…" Приступ дикой боли согнул меня - медведь проснулся. …Я посмотрел на руки: мои руки были изранены и по локоть вымазаны в крови. …Той ночью я проснулся ряом с двумя изуродованными телами. Медведь прятал улики. Девушка и юноша были просто растерзаны… мной. Я твердо решил избавиться от своего хозяина. Просыпаясь в больном бреду, я протягивал свои руки к мишке, сидящему на ржавой трубе, желая оторвать ему голову, но он побеждал меня, насылая нестерпимую боль во всём теле, в голове и глазах. Уверившись в своем всемогуществе, как мне казалось, он начал терять бдительность.

…Я опять был на улице, приведенный хозяином. Он выгуливал меня. Сам при этом спал. В этот раз я твердо решился покончить со своим кошмаром. Стараясь не думать ни о чем, чтобы не разбудить его, я побрел по незнакомым черным улицам наугад, не зная, чего я именно ищу. Сквозь плотную завесу до моего мозга донесся звук. Все звуки я слышал, как будто находясь под водой - нечто размытое и неопределенное. Так же было и со зрением. Я направился в сторону, с которой шел звук. Закрыв глаза, я, терпя боль, делал шаг за шагом, легкие жгло огнем. Услышав звук совсем рядом, я остановился и открыл глаза. передо мной проносилась какая-то громада. Отчетливее слышался назойливый гул. Я понял бы, что это поезд, отходящий от вокзала, если бы мог думать. В голове укореннилась лишь одна мысль, вновь и вновь повторяясь: "Это может убить… Это может убить… Это может…" Рука протянулась вреред и небрежно швырнула Повелителя под колёса. В полёте он проснулся. Боль раздавила меня - рука, совершившая расправу, треснула и безвольно опала. Всё тело опалил адский огонь. Я почувствовал, как голову сжимает неведномая сила, и вспомнил труп мальчика с треснувшей головой. Медведь упал под поезд, не успев взорвать мою голову. Колёса перемололи Хозяина, разорвали на мелкие клочки и втёрли в рельсы. Болевой шок. Сознание покинуло меня и я упал, скатился по железнодорожной насыпи.

Вместо эпилога:
Теперь я живу в одиночной камере. Здесь тесно и душно, летом очень жарко, зимой - холодно. Но я не замечаю этого. Кормят здесь скверно, но мне всё равно. Я наслаждаюсь каждым мигом подходящей к концу жизни. Ещё два года назад меня приговорили к смертной казни, но почему-то я всё ещё жив. Я…, нет, точнее, МЫ убили около полусотни человек, в том числе большинство моих близких родственников и мою невесту, которую я сейчас часто вспоминаю. Скорее всего, я умру от многочисленных болезней, доставшихся мне за долгое существование в подвале. За каждую секунду блаженства, пронизывающего мою нынешнюю жизнь, я благодарю милостивого Господа, даровавшего мне свою благодать.